Философия космоса
Ярослав Громов
Писатель-фантаст, который склеил скотчем космос и московскую подъездную реальность:
Видящий в скрипе лифта хрущёвки — дрожь космолёта, а в чавканье грязи у метро — шварканье звездолёта о чужую планету. Его проза — это "Компас Апейрона" (пока что единственный роман) — где учитель русского Максим Петров, вечно пахнущий мелом и тоской, вдруг ныряет в инопланетные миры через дыры в московском метро. Громов мастерски жонглирует масштабами: тут вам и галактика на карте дизайнера Будасси, и трещины на стене подъезда, что светятся, как порталы в иные измерения.
А ещё он грустит по-русски: берёзы у подъезда шелестят стихами Бродского, а дети уже не слышат — они "космонавты в скафандрах гаджетов", для которых "характеристики оружия в пяти галактиках" заменили Пушкина. Его тревога — не пафосная, а усталая: когда НАТО нервно стучит ракетами по границам, а мир дробится на одиночные "острова в океане экранов".
Чем зацепит:
Читать Громова — как найти в хламе чердака блокнот учителя, где между списками двоек — схемы нейросетей и карта сокровищ Вселенной. Скромно, без надрыва, но талантливо щекочет нервы.
Видящий в скрипе лифта хрущёвки — дрожь космолёта, а в чавканье грязи у метро — шварканье звездолёта о чужую планету. Его проза — это "Компас Апейрона" (пока что единственный роман) — где учитель русского Максим Петров, вечно пахнущий мелом и тоской, вдруг ныряет в инопланетные миры через дыры в московском метро. Громов мастерски жонглирует масштабами: тут вам и галактика на карте дизайнера Будасси, и трещины на стене подъезда, что светятся, как порталы в иные измерения.
А ещё он грустит по-русски: берёзы у подъезда шелестят стихами Бродского, а дети уже не слышат — они "космонавты в скафандрах гаджетов", для которых "характеристики оружия в пяти галактиках" заменили Пушкина. Его тревога — не пафосная, а усталая: когда НАТО нервно стучит ракетами по границам, а мир дробится на одиночные "острова в океане экранов".
Чем зацепит:
- ✨ Смешивает грязь и звёзды: У него поезд метро — это и "корабль Стикса", везущий души, и вонючая консервная банка в час пик.
- 😔 Знает боль поколений: Ученики Максима воюют в VR-галактиках, а реальные звёзды им не видны за свечением дисплеев.
- 🌍 Русский космос: Где тревога о ядерной зиме соседствует с тихой грустью по яблоням в Марьино.
"А готовы ли вы, острова в океане экранов, увидеть истинный свет звезд?"
Читать Громова — как найти в хламе чердака блокнот учителя, где между списками двоек — схемы нейросетей и карта сокровищ Вселенной. Скромно, без надрыва, но талантливо щекочет нервы.
Темы творчества Ярослава Громова
В произведениях Громова центральна борьба с космическим хаосом и поиски спасения человеческой природы в далеких и немыслимых мирах.
Глубокие вопросы и философские размышления пронизывают сюжеты, создавая особую атмосферу, где наука, боль и надежда переплетаются в едином потоке.
Главные герои Громова
Максим Петров
Учитель русского языка – центральный сознание главы, ее философский стержень и сейсмограф авторской мысли. Его экзистенциальная пустота ("квартира, где его никто не ждал", "бесконечные стопки тетрадей", "вечер под мерцание телевизора") – почва, на которой прорастают семена иного. Он – потерянный интеллигент, помнящий Бродского и дрожь перед бесконечностью, но погрязший в рутине "галактической провинции". Его восприятие метро как Вселенной – не просто красивая метафора, а симптом его готовности (пусть и бессознательной) к масштабному переосмыслению реальности. Он – мост между классической культурой ("Онегин", "Капитанская дочка", Базаров) и надвигающимся апокалипсисом цифровой эпохи, остро чувствующий отчуждение учеников. Его интуиция ("неотвратимость", "предгрозовое напряжение") – главный двигатель предчувствия в главе.
Лана
Лана — не человек, а воплощенная Вселенная, временно запертая в хрупкой форме. Ее глаза-галактики в момент контакта — это не просто спецэффект, а прорыв ее истинной сути сквозь человеческую маску. Образ должен передавать огромную мощь, ужас от земного контакта, глубокую печаль и хрупкость одновременно. Серебристый плащ — последний щит перед погружением в бездну.
Гришка
Студент-физик – символ молодой, хаотичной энергии, устремленной в абстрактные дали. Его мир – "конспекты, дедлайны, доширак", попытки понять Вселенную, пока неспособные к синтезу с реальностью ("учебник по квантовой механике и полпачки доширака"). Его утренняя спешка – ритуал дисгармонии, оторванности от земли. Запах капусты – символ ненавистной, приземленной реальности, от которой он бежит в цифровые и теоретические миры. Фраза о "последней точке опоры в привычном мире" (доширак) – зловещее предзнаменование его роли как одной из первых жертв или ключевой фигуры грядущего разлома. Он – чистый, незащищенный разум на острие перемен.
Анна Петровна
Ее царство – "9 этажей и 36 квартир". Утро начинается с инспекции – ритуал поддержания космоса в границах подъезда. Она – воплощение локального контроля, традиции, бытовой устойчивости. Ее мурашки от "странных знаков" мальчишки – первый, интуитивный сигнал вторжения иррационального в ее упорядоченный мир. Она – сейсмограф, чувствующий подземные толчки чужими вибрациями ("будто узнавала"). Ее связь с соседкой Людмилой Семеновной (щи, коты) – нить в сети местной мифологии, подчеркивающая укорененность и замкнутость этого микрокосма. Ее страх – это страх хранителя перед непознаваемым, угрожающим хрупкому равновесию.
Михалыч
Старший машинист метро – фигура медиатора между мирами. Он не просто ведет поезд – он чувствует "живой организм" города, его "пульсирующие артерии". Его морщины – "схема путей" – знак сращения с подземным пространством. Он – носитель скрытого знания ("шепоты в темноте за лучом прожектора"), которое пока списывает на усталость, но "странные сны" свидетельствуют о нарастающем давлении иного. Его талисман – жетон, найденный на путях – амулет против хаоса бездны. Он – Харон, перевозящий души по Стиксу метро, его "профессиональная отрешенность" – защитный панцирь от ужаса, который он интуитивно ощущает. Его железный график – попытка ритуала, удерживающего реальность.
«Странник»
СТРАННИК — не машина, а чувствующий скальпель для Вселенной. Его форма кричит: "Я вижу то, что вы не ощущаете". Каждая трещина на корпусе — карта дисбаланса, а кристаллы-нейроны — инструмент диагноста, читающего боль пространства.
К-73 «Клинок»
Шестирукий корпус из воронёной стали, покрытый глубокими царапинами и следами плазмы. Форма — гибрид паука и хирургического робота: агрессивные углы, но с изящными сочленениями. Разбитая сенсорная голова смещена вбок, словно перебитый позвоночник.
Философия и смысл
Произведения Ярослава Громова исследуют природу бытия, грани реальности и внутренние конфликты человека на фоне космического хаоса. Его книги ставят важные вопросы о судьбе и свободе в альтернативных мирах.
Автор сочетает научную фантастику с философией, раскрывая глубину человеческого сознания и смысл существования.
Читать
Подпишитесь на новости и откройте для себя уникальные миры Ярослава Громова прямо сейчас.